Хорошая война - Страница 73

Изобретение Горгонзолы представляло собой бычью шкуру, натянутую на деревянную раму. На шкуре несколькими таблицами была изображена схема турнира. Имена рыцарей-участников заранее записывались герольдами на карточки, которые следовало прикалывать к соответствующим полям. Перед началом турнира надо было приколоть все карточки в два столбца, соответствующие двум партиям. Карточка проигравшего рыцаря оставалась на месте, а карточку выигравшего секретари переносили в поле, соответствующее следующему поединку, и ставили стрелку мелом. Далее аналогично. Рыцарям 'партии Суши', вышедшим в следующий тур, помощники герольдов должны были подносить списки победителей от противоположной партии, чтобы мессиры как можно быстрее выбрали, с кем желают преломить копья. Между турами для рыцарей полагался перерыв, в котором должны были проходить поединки оруженосцев.

Современный читатель может не понять, зачем нужны такие сложности. Составили таблицу, провели жеребьевку, всего и делов. Но современный читатель привык лицезреть современный спорт, когда спортсмены должны отрабатывать перед зрителями и спонсорами полученные от них неразумно большие деньги. Рыцарский же турнир имел совершенно другие приоритеты. Устроитель турнира должен был участников не нанимать, а приглашать и делать такие правила, чтобы им было удобно. Участники же, за редким исключением, получали совсем другие доходы от совсем других дел и ездили на турниры не ради призов, а ради интересных поединков с интересными противниками, а не с кем попало.

После краткого утреннего совещания герольды приняли решение заготовленный сценарий с партиями отменить и постараться обеспечить рыцарям возможность реализовать свои планы.

Поскольку вызовов было много, а времени мало, надо было придумать ограничение по количеству боев, чтобы оно при этом не было обидным или несправедливым и, желательно, не зависящим от субъективного мнения судей. Решили, что выбывать будут рыцари, проигравшие два поединка или набравшие две ничьих, по причине того, что удача им в этот день не сопутствует и для их же блага будет сразиться в более счастливое время. Сверх того, с самого утра герольды объявляли, что в связи с огромным количеством предварительных вызовов, рыцари, завершившие свои личные счеты, могут невозбранно выйти из продолжения турнира по собственному желанию, что будет принято герольдами и дамами как вежливость по отношению к рыцарям, имеющим долг чести.

Теперь следовало дать возможность каждому рыцарю провести по одному поединку в первом и втором туре. Рыцарей было больше ста, а дорожек всего восемь, поэтому в каждом туре было намечено по восемь 'заездов'.

После этого в третьем туре должно было остаться примерно три четверти первоначального количества, а с каждым следующим туром число участников сокращалось бы примерно на треть.

После пяти-шести туров должно было остаться не более двух десятков рыцарей. Из них следовало посчитать количество 'хозяев' и 'гостей' и разыграть сценку о победе 'моря' или 'суши', для которой силами мастерской Горгонзолы были изготовлены левиафан, машущий хвостом и элефант, машущий ушами. Оба мифических животных были выполнены как обтянутые тканью деревянные каркасы, передвигающиеся на скрытых колесах. Они должны были сойтись через барьер и ударить друг друга, после чего символ проигравшей стороны вспыхивал бы фейерверком.

Дамам предстояло выбрать и наградить лучшего рыцаря этого дня, а битва чемпионов была назначена на шестой день.

Утром перед началом состязания рыцарей дорожки были отданы оруженосцам. Лучшим из них предстояло сразиться в перерыве после третьего тура, когда высшее общество сделает перерыв на обед.

Габриэль с самого начала турнира был очень обеспокоен. Угораздило же его попасть на самое видное место. Кто бы мог подумать, что представитель 'клуба инвесторов' французский граф Пьер де Вьенн окажется в числе приглашенных на этот турнир? Неужели ему самому мало работы в Милане? Могли бы французы и сами сделать себе турнир, а не кататься по всяким ферронам. Предложение графини де Круа было бы выгодным, если бы удалось найти время для поездки туда-обратно. Лишний месяц для морского путешествия находится в пределах погрешности. Но как можно затянуть экспедицию на месяц, если де Вьенн присутствует на турнире с уверенностью, что его груз в полной сохранности доехал до Ферроны?

Не дождавшись, пока Габриэль лично зайдет на огонек или хотя бы пришлет записку о прохождении маршрута и доставке груза, Пьер де Вьенн утром второго дня сам устроил на него засаду у шатра герольдов после того, как Рудольф Амати лично проверил списки прибывших и план лагеря и подтвердил, что мессир Габриэль квартирует где-то в другом месте.

— Как я рад Вас видеть, мессир! — поздоровался француз.

— Взаимно, — скромно ответил каталонец.

— Я не могу долго беседовать с рыцарем чести у всех на виду, чтобы не подумали, что мы сговариваемся насчет турнира. Поэтому сразу перейду к делу. В каком состоянии наш груз? — спросил де Вьенн.

— Груз здесь, на 'Святой Эулалии', — грустно ответил Габриэль, не придумав ничего лучше и надеясь, что на этом вопросы закончатся.

— Весь в целости и сохранности? — переспросил де Вьенн, как он думал, просто для проформы.

— Почти весь, — мрачно ответил Габриэль, не рискуя врать.

Де Вьенн поднял бровь. Габриэль поспешно добавил:

— Два тюка загорелись, рассыпались и окончательно были испорчены при тушении пожара.