Хорошая война - Страница 80

К оглавлению

— Патер и Бык несут нам деньги, — сказал Франц, выходя на середину, — мы теперь снова работаем на Его Светлость.

— Не гони! — ответил кто-то из угла.

— Он, наверное, уже покойник, — сказал кто-то еще.

— Я сказал, мы работаем на Его Светлость! — сказал Франц громче и злее.

— А деньги? — не унимались скептики.

— Деньги у Патера. Спуститесь и возьмите.

Снизу раздался могучий бас Быка, перемежаемый ударами стали о сталь.

— Трусы! Предатели! Земляков бросили на погибель! Все отцам расскажу!

Швейцарцы замешкались. При слове 'трусы' Франц понял, что надо делать. Он выхватил баселард, подскочил к одному из сомневавшихся и без особого сожаления ударил его в живот. Этот крупный и наглый парень всегда ставил под сомнение приказы Франца.

— Еще трусы есть? Кто здесь, черт побери, главный? Быстро все к Патеру и в нижний двор, бегом! — скомандовал Франц.

Солдаты могли бы легко справиться с ним, но он был прав, а они неправы. С едва заметной задержкой они бросились выполнять приказ.

Шарль-Луи по безмятежному поведению Максимилиана сразу заподозрил какой-то подвох. Именно поэтому половина его солдат была отправлена за пределы двора на случай нападения еще какого-нибудь отряда или предательства швейцарцев. Произошло и первое, и второе. Численное преимущество у защитников замка по ту сторону ворот нижнего двора было с самого начала минимальным, единого командования у бранденбургских и французских гвардейцев не было, а боевой дух на стороне Патера был выше. Швейцарцы с умеренными потерями смяли защитников и ворвались в ворота.

В нижнем дворе оставшиеся в строю тридцать швейцарцев против сорока французов и немцев во главе с рыцарем продержались бы очень недолго, если бы не Его Светлость. Макс не увлекаясь слушанием пародии на правосудие, перекручивал цепь. Разрывание цепей всегда было популярным развлечением силачей, вот и сейчас Макс в очередной раз это продемонстрировал. Порвал цепь, одним прыжком сократил расстояние до палача, ударом кулака в лоб сбил его с ног и схватил широкий 'меч правосудия'. В следующее мгновение Макс спрыгнул с эшафота прямо в толпу французских гвардейцев.

Тяжелый и острый меч палача легко перерубал почти все, что попадалось под руку: головы по вертикали и по горизонтали, бедра и голени, руки даже по две сразу вместе с древком алебарды. Но увы, технология того времени не позволяла сделать меч одновременно таким острым и при этом прочным. Второе столкновение лезвие-в-лезвие с чьим-то простым клинком, тупым и зазубренным, оставило в руках Максимилиана жалкий обломок эффективного оружия. Франц бросил Максу свой пехотный двуручник, а сам прыгнул в ноги набегавшим врагам.

Шарль-Луи Де Круа с оруженосцами продержался дольше всей своей армии и пытался прорубиться к выходу. Макс скомандовал своим отойти и лично сразился с рыцарем. У француза были бы неплохие шансы на турнире, на равном оружии и в доспехах, но у него был одноручный колющий меч против пятифутового двуручного, а одеты оба рыцаря были в 'доспехи на всякий случай', то есть, в кирасы поверх повседневного костюма.

Макс без труда смахнул более легкий меч врага, верхним круговым ударом заставил того отступить к стене и поразил колющим ударом в низ живота под кирасу с дистанции дальше, чем доставал меч француза. После чего попытался отрубить голову, но, поскольку Франц недостаточно хорошо наточил свой меч, всего лишь перерубил половину шеи и сломал позвоночник.

Патер читал гневную нотацию швейцарцам, Бык отправил к воротам двух караульных и уже успел куда-то отойти, а швейцарцы добили раненых, обыскали тела убитых и пробежались по замку, не исключая и помещений верхнего двора. Из людей Шарля-Луи были убиты все, немногочисленная прислуга наверху встретила солдат криками и возмущениями, которые не возымели действия в плане защиты имущества и девичьей чести. Ротемауль попался совершенно случайно, не рассчитав, сколько времени надо было просидеть в кладовке, пока все уйдут. Выглянул, был замечен, опознан и препровожден во двор.

— Кто это? — поинтересовался Макс.

— Ротемауль, вербовщик, — ответил Франц, — это он убедил большинство наших перейти на службу к этому французу.

— Что посоветуете с ним сделать, святой отец? — спросил Макс Патера.

Патер потер ушибленное плечо, поморщился, многозначительно поднял к небу указательный палец и процитировал Евангелие.

— Kто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.

— Малых сих? — возмутился Ротемауль, — Да ты протри глаза, божья овца, это же здоровые лбы, на них пахать можно!

— Щенки, сынки и сопляки! — ответил подошедший Бык. Никто не заметил, когда он успел заглянуть в замок, но вернулся толстяк уже с большим мешком. Ротемауль интуитивно сделал шаг назад, ожидая драки, и был удивлен до потери речи, когда никто не посмел возразить на последнюю реплику. Какая же должна быть репутация у человека, который может бросить такое в лицо тридцати вооруженным швейцарцам?

— Вешайте жернов, топите, и по домам! — приказал Бык, не вникая в суть вопроса.

Ротемауль и пикнуть не успел, как ему на шею накинули петлю, привязанную к какой-то железке. За неимением под рукой морской пучины, вербовщика вместе с петлей и железкой бросили в колодец.

Все дела были сделаны. Можно было уходить. Макс теперь точно знал, что Шарлотта не здесь, потому что его встретил Шарль-Луи, а не дядюшка де Креси. Значит, сообщение с указанием на замок было ненастоящее и ее не увозят сегодня вечером.